Пена. Дамское счастье [сборник Литрес] - Эмиль Золя

Ютен не поддержал разговор. Выглядел он печальным, и тому была веская причина. Накануне у него состоялось бурное объяснение с дирекцией, и он понял, что обречен. После закрытия большого базара его уволят. Положение Ютена в торговом доме пошатнулось не сегодня: последняя инвентаризация показала, что он не добился намеченных цифр оборота товаров. Хуже всего была незримая война, которую вели против него в отделе. Фавье, жаждавший занять место Ютена, успешно развивал подрывную деятельность. Ему уже пообещали место заведующего. Как это ни странно, Ютен, все знавший об этих интригах, не только не наградил бывшего друга пощечиной, но даже зауважал его. Фавье, с виду такой покорный, сумел выжить из «Дамского Счастья» Робино и Бутмона!

– Знаете, – не успокаивался Фавье, – а ведь она остается. Патрон сегодня при всех строил ей глазки… Готов спорить на бутылку шампанского, что остается.

Он намекал на Денизу. Сплетни вышли из берегов. Сильнее остальных волновался отдел шелков, там заключали пари и делали крупные ставки.

– Дьявольщина! – воскликнул очнувшийся от неприятных мыслей Ютен. – Ну почему я так сглупил и не уложил ее в постель?! Сейчас был бы в полном порядке…

Фавье рассмеялся, Ютен покраснел, хохотнув не слишком натурально, и добавил, в очередной раз солгав:

– Эта особа скомпрометировала меня в глазах патрона и акционеров!

Ему захотелось выместить на ком-нибудь раздражение, и он сорвался на продавцах, растерявшихся из-за наплыва покупательниц, но вдруг разулыбался: по отделу медленно прогуливались Анриетта Дефорж и мадам Гибаль.

– Дамы, вы хотите что-нибудь выбрать?

– Благодарю, не сегодня, – ответила Анриетта. – Я пришла полюбопытствовать.

В голове Ютена созрел целый план, потому он и заговорил с Анриеттой, и начал льстить ей и поносить «Счастье», правда почти шепотом. Под конец он заявил, что лучше уволится, чем станет свидетелем развала дела. Она слушала с удовольствием и предложила ему уйти к Бутмону, заведовать отделом шелков, когда «Времена года» наконец откроются. Они сговаривались, пока мадам Гибаль рассматривала товары на полках.

– Могу я предложить вам фиалки? – повысил голос Ютен, указав на стол, где лежало несколько премиальных букетов; он взял их на кассе, чтобы преподносить дамам.

– Ни в коем случае! – воскликнула Анриетта, сделав шаг назад. – Свадебные торжества обойдутся без меня.

Они поняли друг друга и расстались, улыбаясь как сообщники.

Госпожа Дефорж решила найти мадам Гибаль и удивилась, заметив ее рядом с госпожой Марти. Та вместе с дочерью Валентиной уже два часа металась по отделам, охваченная покупательским азартом и желанием потратить деньги. Подобные лихорадочные приступы лишали госпожу Марти сил и заставляли чувствовать стыд. Она уже побывала в мебельном отделе, из которого сделали просторный девичий будуар, устроив там выставку лакированных предметов. Следующей остановкой стал отдел лент и шейных платков, где между белыми колоннами был натянут белый тент. В отделе аксессуаров и позументов белая бахрома окаймляла сооружения из пуговичных плакеток и пакетиков с иголками. В отделе трикотажа толпа любовалась гигантским украшением – трехметровым названием «Дамское Счастье», «написанным» белыми носками по фону из красных. Больше всего госпожу Марти вдохновили новые отделы, она бывала на каждом открытии и обязательно что-нибудь покупала. Она провела час в отделе мод, которому нашлось место в салоне на втором этаже. Мать и дочь перемерили все шляпы, снимая их с палисандровых болванок, занимавших два стола. Это были белые шляпы, белые капоры, белые токи. Из салона госпожа Марти и Валентина спустились на второй этаж, в галерею, где находился новый обувной отдел. Здесь женщина потеряла покой при виде атласных балеток, отороченных лебяжьим пухом, замерла перед туфлями и ботильонами из белого атласа на высоких каблуках в стиле Людовика XV.

– Ах, дорогая, – лепетала она, – вы и вообразить не сумеете, какой у них потрясающий выбор капоров. Я выбрала два – для себя и для Валентины… А обувь какая! Верно, детка?

– Да, мама, обувь изумительная, – подтвердила та тоном многоопытной женщины, – сапожки за двадцать пятьдесят невероятно хороши!

За ними тащился продавец со стулом, на котором, по обыкновению, лежало множество покупок.

– Как себя чувствует господин Марти? – поинтересовалась Анриетта.

– Полагаю, неплохо, – ответила его супруга, растерявшись от язвительного и совершенно неуместного тона вопроса, заданного во время увлекательного путешествия по «Дамскому Счастью». – Он все там же, дядя должен был навестить его сегодня утром… – Госпожа Марти отвлеклась, не договорив, и восторженно всплеснула руками. – Боже, какая прелесть!

Дамы оказались у нового отдела цветов и перьев в центральной галерее, между шелками и перчатками. Освещенный солнечными лучами, проникающими внутрь через стеклянный потолок крыши, отдел выглядел огромным белым букетом размером с дуб. Низ, как дорожку в саду, окаймляли фиалки, ландыши, гиацинты, маргаритки всех оттенков белого. Над ними господствовали букеты чайных роз, пушистые белые пионы с застенчивой алой сердцевиной, белые хризантемы с желтыми тычинками. Выше тянулись загадочные белые лилии, цветущие ветки весенних яблонь, охапки душистой сирени, а на уровне второго этажа трепетали султаны из страусовых перьев, символизирующие ароматное дыхание белого гарема. Целый угол отдали венкам и украшениям из флердоранжа, металлическим цветам, серебряному репейнику и колоскам. В листве с каплями росы из клея, среди муслина, шелка и бархата, порхали птички, предназначенные для отделки шляп: чернохвостые пурпурные тангары и райские птицы с радужными грудками.

– Я, пожалуй, куплю яблоневую ветку, – заявила госпожа Марти, – она просто прелестна… И птичку, ах, Валентина, мы не можем оставить ее тут одну!

Мадам Гибаль устала от толкотни, заскучала и решила поторопить события:

– Ну что же, наслаждайтесь красотой, а нам пора.

– О нет, прошу вас, подождите немного, и я пойду с вами наверх… в отдел парфюмерии. Мне обязательно нужно туда попасть.

Открытый накануне, этот отдел находился рядом с читальным салоном. Госпожа Дефорж предложила ехать на лифте, но от этой мысли пришлось отказаться, чтобы не стоять в очереди. Наконец они добрались до намеченной цели, миновали общественный буфет, где один из инспекторов сдерживал напор посетителей, впуская их маленькими группками. Ароматы отдела парфюмерии ощущались уже на дальних подступах – благодаря саше благоухала вся галерея. Покупательницы только что не отнимали друг у друга куски фирменного мыла «Счастье». Под стеклянными крышками прилавков, на хрустальных полочках стояли горшочки с помадами и пастами, коробки румян и пудры, флаконы туалетной воды и эссенций, в специальном шкафу лежали щетки, гребни, ножницы и карманные флаконы.

Продавцы выказали изобретательность, украсив все, что можно, белыми фарфоровыми баночками и пузырьками из белого стекла. В центре расположили серебряный фонтан в виде пастушки, стоящей среди охапок цветов. Струйка фиалковой воды, мелодично журча, стекала в металлическую чашу, от которой распространялось божественное благоухание. Каждая дама, оказавшаяся рядом с фонтаном, не отказывала себе в удовольствии смочить в нем носовой платок.

– Дело сделано! – объявила госпожа Марти, накупив множество лосьонов, зубной пасты и прочих товаров. – Я к вашим услугам, дамы, идемте к графине.

На площадке большой центральной лестницы находился отдел японских изделий. Когда-то Муре разместил здесь на пробу киоск с залежавшимися безделицами, не предполагая, что они будут иметь подобный успех. Мало какие отделы начинали так сдержанно, теперь же все изменилось, и вниманию покупателей предлагали старую бронзу, слоновую кость и лаковые вещицы, а годовой оборот составлял полтора миллиона. Закупщики специально ездили на Дальний Восток, чтобы обшарить все тамошние дворцы и храмы в поисках раритетов и отправить их в Париж. В декабре рядом открыли отдел книг и отдел детских игрушек, которые довершат уничтожение мелкой торговли. За четыре года Япония «Дамского Счастья» стала любимицей парижской богемы.

Госпожа Марти не устояла перед этой красотой, а госпожа Дефорж, к собственной досаде, влюбилась в изящнейшую фигурку из слоновой кости и решила купить ее, хотя еще утром поклялась себе, что не потратит в «Счастье» ни франка.

– Отправьте на ближайшую кассу, – велела она недовольным тоном. – Девяносто франков, я не ошибаюсь?

Госпожа Марти с дочерью увлеченно рассматривали простенький фарфоровый сервиз, и Анриетта, подхватив под руку госпожу Гибаль, увлекла ее за собой, бросив:

– Встретимся позже…